поддержка
проекта:
разместите на своей странице нашу кнопку!И мы
разместим на нашей странице Вашу кнопку или ссылку. Заявку прислать на
e-mail
код нашей кнопки на главной странице:
Крейсер "Аврора" в Великом сражении Японского
моря (продолжение)
В 10 ч 45 мин впереди по курсу показались еще четыре неприятельских
крейсера: "Читозе", "Касаги", "Ниитака" и "Цусима". Поравнявшись с
русской эскадрой, они легли на слегка сходящийся с нею курс и стали
постепенно приближаться. Броненосец береговой обороны "Адмирал Ушаков",
спровоцированный близостью неприятеля, не выдержал и открыл огонь. <Этот
исполненный боевой горячностью, но нетерпеливый шаг со стороны "Ушакова"
в значительной степени повлиял на психический подъем духа у японцев,-
писал старший артиллерийский офицер "Авроры" лейтенант А. Н. Лосев в
описании Цусимского боя,- но, к сожалению, этим было с нашей стороны
доказано, что мы находимся в весьма возбужденном нервном состоянии,
которое заставило нас потерять самообладание, столь необходимое во время
боя. Этим благородным порывом были увлечены и другие наши суда,
последовавшая вслед за "Ушаковым" стрельба со стороны третьего отряда
(отряд адмирала Небогатова - авт.), а затем и со стороны всей эскадры
убедила японцев в том, что самообладание потеряно не только на
"Ушакове", но и на всей эскадре. "Суворов" (эскадренный броненосец под
фдагом командующего 2-й Тихоокеанской эскадры - авт.) понял наше
состояние и сейчас же остановил его>. В 11 ч 15 мин с "Суворова"
последовал сигнал: "не бросать снаряды"*.
Японские корабли в ответ на стрельбу русской эскадры отвечали вяло и,
повернув "все вдруг", с увеличением хода скрылись во мгле. В видимости,
но на большом расстоянии продолжал лишь следовать параллельным курсом с
эскадрой крейсер "Идзуми", выполнявший, по-видимому, роль наблюдателя.
Этот эпизод с кратковременной перестрелкой объясняется не только
"возбужденным нервным состоянием", а тем нетерпением, с которым русские
моряки ждали встречи с неприятелем. Уже решение адмирала Рожественского
пройти Малаккс-ким проливом, где по данным, полученным в Сингапуре,
можно было ожидать японские силы, подняло упавший было боевой дух команд
русских кораблей. А благополучное форсирование пролива еще более влило
энергию в моряков. Еще во время стоянок у Индокитайского полуострова на
кораблях эскадры, по свидетельству участников похода, в командах
появилась уверенность, что японский флот не решится на открытый бой.
Этот боевой энтузиазм всячески поддерживался командующим эскадрой и его
штабом. Он сохранился до встречи с неприятелем и во время самого боя.
В 13 ч 30 мин были замечены идущие слева наперерез главные силы
неприятеля: броненосцы "Мика-са", "Сикисима", "Асахи", "Фудзи" и еще три
броненосных крейсера. Отдельно от главных сил шли броненосные крейсеры "Ниссин"
и "Касу-га". Идя большим ходом, японские корабли быстро сближались с
русской эскадрой. В 13 ч 49 мин с "Князя Суворова" открыли огонь. Так
началось сражение, ставшее "черным днем" в истории русского флота.
"Аврора" участвовала в сражении в составе отряда крейсеров, в который
входили "Олег", "Дмитрий Донской" и "Владимир Мономах". В течение всего
боя "Аврора" следовала за "Олегом", на котором держал флаг командир
отряда контрадмирал О. А. Энквист. Эти два корабля, обладая
преимуществом в скорости и вооружении, по сравнению с двумя своими более
старыми собратьями "Донским" и "Мономахом", оказывались всякий раз
именно в том месте, откуда исходила наибольшая опасность. Для
использования большей мощи своей артиллерии они сближались с противником
на максимально возможные малые дистанции вплоть до 24 кб. Были моменты,
когда крейсеры оказывались под огнем сразу четырех и даже десяти
японских кораблей. Для того чтобы не дать противнику возможности
пристреляться и в то же время удержать свое место в строю, "Авроре"
приходилось постоянно менять курс и скорость.
В боевой рубке все время шла напряженная работа. Здесь находились
командир корабля Е. Р. Егорь-ев и старшие специалисты - штурман
лейтенант К- В. Прохоров, артиллерист лейтенант А. Н. Лосев, минер
лейтенант Г. К. Старк, рулевой Е. И. Цапков и младший штурман мичман Б.
Н. Эймонт. Разорвавшийся перед рубкой шестидюймовый снаряд окутал все
удушливым дымом. Вслед за ним 75-мм снаряд разорвался на трапе переднего
мостика, рядом с рубкой. Осколки снаряда и трапа, попав сквозь смотровую
амбразуру в рубку, отразились от ее купола и разлетелись в разные
стороны. В рубке упали все. Крейсер, оставшийся без управления, на
какое-то мгновение рыскнул, но тут же был приведен на курс вскочившим на
ноги рулевым Цапковым. Поднялись Прохоров, Лосев, Старк и Эймонт. Все
были ранены, у всех на белых кителях алела кровь. Остался лежать только
Е. Р. Егорьев, из его головы, пронзенной осколком, лила кровь. В
командование кораблем вступил старший штурман Прохоров, но вскоре его
сменил подоспевший с ростр, где руководил тушением пожара, старший
офицер А. К. Небольсин, тоже уже серьезно раненый. Обязанности по
руководству борьбой с пожарами и боевыми повреждениями возложены на
лейтенанта Старка.
А повреждений было немало. Пылали ростры и стоящие на них разбитые
барказы. В правом борту у ватерлинии оказалось двенадцать небольших
пробоин, через которые вода стала проникать в носовые угольные ямы.
Образовался крен на правый борт. Для его выравнивания пришлось затопить
угольные ямы противоположного борта. Корабль осел. Сильный удар
восьмидюймового снаряда заставил содрогнуться весь крейсер. Замолкли два
орудия - одно на верхней, другое в батарейной палубе. Этим же взрывом
разбросало патроны, и вспыхнул пожар в батарейной палубе. Попал огонь и
в артиллерийский погреб. Казалось, взрыв был неизбежен. Но находившиеся
в погребе на подаче снарядов матросы Сергей Репников и Захар Тимерев
справились с огнем и предотвратили гибель крейсера.
На верхней палубе, в районе камбуза, образовалась целая груда
поверженных тел. Убитые и раненые лежали в скопившейся здесь от крена
воде. Санитары разбирали эту груду и выносили на перевязочный пункт тех,
кого можно было спасти. На центральном перевязочном пункте и в
операционной, которые были развернуты в церковном отделении батарейной
палубы, без устали трудился судовой врач В. С. Кравченко со своими
помощниками. Осмотренные и перевязанные раненые разносились по
офицерским каютам, а когда они все были заняты, раненых стали укладывать
прямо на палубу офицерского коридора.
Бой продолжался. По мере гибели русских кораблей огонь неприятельской
артиллерии сосредоточивался на оставшихся судах эскадры. Особенно тяжело
приходилось "Авроре",
когда она попадала под такой сосредоточенный огонь. Если даже не было
прямых попаданий, то немалые повреждения наносили снаряды, разрывавшиеся
у бортов крейсера. Осколками 203-мм снаряда перебило правую якорную
цепь, свернуло клюз, сделало две пробоины у самой ватерлинии. Вода
хлынула в отделение носового минного аппарата и быстро затопила его.
Лишь вовремя задраенные водонепроницаемые двери предотвратили дальнейшее
распространение воды. Корабль еще больше осел на нос. Все дымовые трубы
крейсера были изрешечены осколками. Передняя труба, в которую попали два
снаряда, держалась просто чудом, да и средняя труба имела большую
пробоину, что сразу же уменьшило дымовую тягу и повлекло за собой
увеличение рахода угля, чтобы удержать необходимую скорость. А это было
нелегко, учитывая увеличившуюся осадку корабля.
Трудно стало вести и артиллерийский огонь. Единственный дальномер вышел
из строя в самом начале боя. Перестали действовать и приборы системы
управления огнем - была перебита вся электропроводка. Пришлось
пользоваться оптическими прицелами, да и те вскоре повыходили из строя.
И тем не менее комендоры добивались попаданий.
Никто - ни офицеры, ни матросы - не покидали своих боевых постов даже
будучи раненными или контуженными. Только серьезно раненные доставлялись
санитарами на перевязочный пункт, а если было возможно, они снова
возвращались на свои места. Вот пример стойкости авроровцев из дневника
доктора Кравченко: "У трех 6-ти дюймовых орудий в корме было убито два
комендора, ранено тринадцать человек, один смертельно... Командовал
этими орудиями лейтенант князь Путятин. Его тяжело ранило в бок,
свалило. Кто-то на скорую руку кое-как забинтовал его повязкой из
индивидуального пакета, и он остался в строю до конца боя и на
перевязочный пункт явился лишь в 12 часов ночи, совершенно обессилев от
громадной потери крови.
Корабельный врач Авроры В.С. Кравченко
Несколько раз сбивался осколками флаг "Авроры", но его поднимали
вновь. После того как были перебиты снасти, на которых он поднимался, и
флаг упал в седьмой раз, боцман Василий Козлов под огнем неприятеля влез
на мачту и закрепил его на месте.
Кроме артиллерийского огня крейсер подвергся и торпедной атаке. Был
момент, когда "Аврору", шедшую в кильватер "Олегу', предупредили с него,
что к ней движется торпеда. Корабль спасла только большая скорость -
торпеду обратной волной отбросило от крейсера, и она прошла в нескольких
метрах вдоль левого борта.
Если "верхняя" команда принимала непосредственно участие в бою и видела
все происходящее собственными глазами, то совсем другая обстановка была
под наглухо задраенной броневой палубой, в котельных и машинных
отделениях. Люди на своих постах только слышали удары в борт снарядов и
их осколков, которые производили впечатление рассыпавшейся дроби. Прямых
попаданий в машину не было, а вот в носовое котельное отделение - было.
Удушливые газы от разорвавшегося снаряда наполнили кочегарку. Двое
кочегаров - Филипп Герасимов и Тимофей Егорченко - упали, потеряв
сознание. Крупный осколок сорвал теплоизоляцию паровой трубы. И, если бы
удар был не скользящим, то ее разорвало бы, а все находившиеся в
котельном отделении сварились бы заживо.